Неточные совпадения
Старцеву представили Екатерину Ивановну, восемнадцатилетнюю
девушку, очень похожую на мать, такую же худощавую и миловидную. Выражение у нее было еще детское и талия тонкая,
нежная; и девственная, уже развитая грудь, красивая, здоровая, говорила о весне, настоящей весне. Потом пили чай с вареньем, с медом, с конфетами и с очень вкусными печеньями, которые таяли во рту. С наступлением вечера, мало-помалу, сходились гости, и к каждому из них Иван Петрович обращал свои смеющиеся глаза и говорил...
Царь премудрый,
Издай указ, чтоб жены были верны,
Мужья
нежней на их красу глядели,
Ребята все чтоб были поголовно
В невест своих безумно влюблены,
А
девушки задумчивы и томны…
Ну, словом, как хотят, а только б были
Любовники.
Дуняша. Как цветок… Я такая деликатная
девушка, ужасно люблю
нежные слова.
Тогда был тихий,
нежный, пурпурно-дымчатый вечер, беззвучно засыпавший, точно улыбающаяся усталая
девушка.
Тот, оставшись один, вошел в следующую комнату и почему-то опять поприфрантился перед зеркалом. Затем, услышав шелест женского шелкового платья, он обернулся: вошла, сопровождаемая Анной Гавриловной, белокурая, чрезвычайно миловидная
девушка, лет восемнадцати, с
нежным цветом лица, с темно-голубыми глазами, которые она постоянно держала несколько прищуренными.
Я думаю часто о
нежных, чистых, изящных женщинах, об их светлых и прелестных улыбках, думаю о молодых, целомудренных матерях, о любовницах, идущих ради любви на смерть, о прекрасных, невинных и гордых
девушках с белоснежной душой, знающих все и ничего не боящихся.
Одна женщина, лет 50, с черными глазами и строгим выражением лица, несла бинты и корпию и отдавала приказания молодому мальчику, фельдшеру, который шел за ней; другая, весьма хорошенькая
девушка, лет 20, с бледным и
нежным белокурым личиком, как-то особенно мило-беспомощно смотревшим из-под белого чепчика, обкладывавшего ей лицо, шла, руки в карманах передника, потупившись, подле старшей и, казалось, боялась отставать от нее.
Невольно лицо его уткнулось в плечо
девушки, и он губами, носом и подбородком почувствовал прикосновение к
нежному, горячему, чуть-чуть влажному плечу, пахнувшему так странно цветущей бузиной.
Показалось Александрову, что он знал эту чудесную
девушку давным-давно, может быть, тысячу лет назад, и теперь сразу вновь узнал ее всю и навсегда, и хотя бы прошли еще миллионы лет, он никогда не позабудет этой грациозной, воздушной фигуры со слегка склоненной головой, этого неповторяющегося, единственного «своего» лица с
нежным и умным лбом под темными каштаново-рыжими волосами, заплетенными в корону, этих больших внимательных серых глаз, у которых раек был в тончайшем мраморном узоре, и вокруг синих зрачков играли крошечные золотые кристаллики, и этой чуть заметной ласковой улыбки на необыкновенных губах, такой совершенной формы, какую Александров видел только в корпусе, в рисовальном классе, когда, по указанию старого Шмелькова, он срисовывал с гипсового бюста одну из Венер.
Нужно сказать, что
девушка была хороша: голубые глаза, большие и ясные, кроткий взгляд, приветливая улыбка и
нежное лицо, немного, правда, побледневшее от дороги и от неизвестности.
«Однажды, во время пира, одну из них, черноволосую и
нежную, как ночь, унес орел, спустившись с неба. Стрелы, пущенные в него мужчинами, упали, жалкие, обратно на землю. Тогда пошли искать
девушку, но — не нашли ее. И забыли о ней, как забывают обо всем на земле».
Жесткая и отчасти надменная натура Негрова, часто вовсе без намерения, глубоко оскорбляла ее, а потом он оскорблял ее и с намерением, но вовсе не понимая, как важно влияние иного слова на душу, более
нежную, нежели у его управителя, и как надобно было быть осторожным ему с беззащитной
девушкой, дочерью и не дочерью, живущей у него по праву и по благодеянию.
Невеста Литвинова была
девушка великороссийской крови, русая, несколько полная и с чертами лица немного тяжелыми, но с удивительным выражением доброты и кротости в умных, светло-карих глазах, с
нежным белым лбом, на котором, казалось, постоянно лежал луч солнца.
— Удивительная вы
девушка, Дора! Кажется,
нежнее и лучше вас, в самом деле, нет женского существа на свете.
Ах, как мне жаль бедных,
нежных созданий, этих милых, веселеньких
девушек!
Во-вторых, и главное, представьте себе, что он выберет
девушку или, еще лучше, вдову, милую, добрую, умную,
нежную и, главное, бедную, которая будет ухаживать за ним, как дочь, и поймет, что он ее облагодетельствовал, назвав своею женою.
Как-то невольно напоминает она мне ту
девушку, чахлую и хворую, на которую вы смотрите иногда с сожалением, иногда с какою-то сострадательною любовью, иногда же просто не замечаете ее, но которая вдруг, на один миг, как-то нечаянно сделается неизъяснимо, чудно прекрасною, а вы, пораженный, упоенный, невольно спрашиваете себя: какая сила заставила блистать таким огнем эти грустные, задумчивые глаза? что вызвало кровь на эти бледные, похудевшие щеки? что облило страстью эти
нежные черты лица? отчего так вздымается эта грудь? что так внезапно вызвало силу, жизнь и красоту на лицо бедной
девушки, заставило его заблистать такой улыбкой, оживиться таким сверкающим, искрометным смехом?
Желая испытать царя загадками, она сначала послала к нему пятьдесят юношей в самом
нежном возрасте и пятьдесят
девушек. Все они так хитроумно были одеты, что самый зоркий глаз не распознал бы их пола. «Я назову тебя мудрым, царь, — сказала Балкис, — если ты скажешь мне, кто из них женщина и кто мужчина».
Чем от
нежной кусающей яблоко
девушки дышит,
Чем ветерок, набежав на Корицийский шафран,
Чем зацветает впервой лоза, заболевшая гроздом,
Чем трава отдает, срезана зубом овцы,
Чем и мирт, или жнец араб и янтарь после тренья,
Чем благовонен огонь, ладан эосский куря,
Чем земля, как ее окропить летним дождиком малость,
Чем венок, что с волос, нардом упитанных снят,
Этим дышат твои, Диадумен, поцелуи.
Что же, если бы ты все их давал не скупясь?
Никогда еще Эльчанинов не встречал такой
нежной красоты, никогда еще не видал такого кроткого и спокойного взгляда, каким взглянула на него
девушка своими карими глазами из-под длинных ресниц.
Вдруг в нижнем этаже под балконом заиграла скрипка, и запели два
нежных женских голоса. Это было что-то знакомое. В романсе, который пели внизу, говорилось о какой-то
девушке, больной воображением, которая слышала ночью в саду таинственные звуки и решила, что это гармония священная, нам, смертным, непонятная… У Коврина захватило дыхание, и сердце сжалось от грусти, и чудесная, сладкая радость, о которой он давно уже забыл, задрожала в его груди.
Пред ним, по пояс в воде, стояла Варенька, наклонив голову, выжимая руками мокрые волосы. Её тело — розовое от холода и лучей солнца, и на нём блестели капли воды, как серебряная чешуя. Они, медленно стекая по её плечам и груди, падали в воду, и перед тем как упасть, каждая капля долго блестела на солнце, как будто ей не хотелось расстаться с телом, омытым ею. И из волос её лилась вода, проходя между розовых пальцев
девушки, лилась с
нежным, ласкающим ухо звуком.
Вечером гончар на обрыве жег горшки. Внизу на лугу
девушки водили хоровод и пели. Играли на гармонике. И на заречной стороне тоже горела одна печь и пели
девушки, и издали это пение казалось стройным и
нежным. В трактире и около шумели мужики; они пели пьяными голосами, все врозь, и бранились так, что Ольга только вздрагивала и говорила...
Мы оба оглянулись и увидели на дорожке, у самой дверцы, стройную молодую
девушку, изо всего лица которой, отененного широкими полями соломенной шляпы, был виден один
нежный, но сильный подбородок.
Она все знает, что может знать взрослая
девушка, но никогда в этих случаях не краснеет, а только опускает вниз свои черные длинные ресницы, бросающие синие тени на янтарные щеки, и улыбается странной, скромной,
нежной и в то же время сладострастной какой-то ожидающей улыбкой.
Ей хотелось утешить, успокоить его, объяснить ему в
нежных материнских выражениях причины его страданий, так как она видела, что он страдает. Но она — всегда такая смелая, самоуверенная — не находила слов, она смущалась и робела, точно
девушка, чувствуя себя виноватой и за его падение, и за его молчаливую тревогу, и за свои тридцать пять лет, и за то, что она не умеет, не находит, чем помочь ему.
К студенту по-прежнему приходила
девушка, которую он любил, и щеки ее от свежего воздуха горели такой живой и
нежной краской, что было приятно и почему-то немного грустно смотреть на них. Наклонясь к самому лицу Торбецкого, она говорила...
Подняла белокурую головку Дуня, ясным взором, тихо и спокойно обвела круг
девушек и стала говорить
нежным, певучим своим голоском. Чистосердечная искренность в каждом слове звучала, и вся Дуня добром и правдой сияла.
Слышатся в них и глухой, перекатный шум родных лесов, и тихий всплеск родных волн, и веселые звуки весенних хороводов, и последний замирающий лепет родителя, дающего детям предсмертное благословение, и сладкий шепот впервые любимой
девушки, и
нежный голос матери, когда, бывало, погруженная в думу о судьбе своего младенца, заведет она тихую, унылую песенку над безмятежной его колыбелью…
— Ред.] есть один замечательный очерк, в котором он выводит интеллигентную русскую
девушку; пошловатый любитель «науки страсти
нежной» стоит перед этой
девушкой в полном недоумении; она свободно и не стесняясь говорит с ним «в терминах научного материализма» о зачатии, о материнстве, — «и в то же время ни одни мужские губы не касались даже ее руки!..»
Луповицкие сначала удивились, что Марья Ивановна, такая умная и осторожная, привезла с собой незнакомую
девушку, но, когда узнали, что и она желает быть «на пути», осыпали Дуню самыми
нежными ласками.
Смотрит Василий Борисыч на Лизавету Трофимовну — такая она беленькая, такая чистенькая и миловидная, что другие
девушки перед ней уроды уродами. И приемы у отецкой дочери не те, что у тех, и все обхожденье, — с первого же взгляда видно, что не в избе она росла, не в деревне заневестилась. Руки
нежные, не как у деревенских чупах, тотчас видно, что никогда Лизаветины руки черной работой не бывали огрублены.
По душе пришлась скорбной Дуне Марья Ивановна. Голос тихий и кроткий, речь задушевная,
нежная, добрая улыбка, скромные, но величавые приемы и проницательные ясные взоры чудным блеском сиявших голубых очей невольно, бессознательно влекли к ней разбитое сердце потерявшей земные радости
девушки.
Одетый в безукоризненный костюм, с длинными белокурыми волосами, с мечтательным, чрезвычайно благородным лицом, бледный и
нежный в своей бархатной куртке с небрежно повязанным артистическим галстуком, стоявший на пороге гостиной юноша казался действительно переодетым принцем. Он издали любезно улыбался подходившим
девушкам.
Любочка замечталась тоже. Глядя на свои беленькие, как у барышни,
нежные ручки, думала
девушка о том, что ждет ее впереди… Ужели же все та же трудовая жизнь бедной сельской школьной учительницы, а в лучшем случае городской? Ужели не явится прекрасный принц, как в сказке, и не освободит ее, Любочку, всеми признанную красавицу, из этой тюрьмы труда и беспросветной рабочей доли? Не освободит, не возьмет замуж, не станет лелеять и холить, и заботиться о ней всю жизнь…
— Перестаньте: вам еще вредно так сильно волноваться! — прозвучал в это время надо мною
нежный голос Христи, и когда я, услыхав этот голос, поднял свое лицо, добрая
девушка и мать обняли меня и обе поочередно поцеловали.
Проходя по стеклянной галерее, я по какому-то невольному побуждению взглянул в окно комнаты, в которой оставил Христю, — и увидел, что бедная
девушка лежала ниц на полу и, вытянув крепко схваченные руки, с таким усилием удерживала свои рыдания, что ее спину и плечи судорожно вело и коробило, меж тем как тонкие белые пальцы
нежных рук посинели и корчились.
Милица медлила, оставаясь в толпе. Ей как-то не хотелось уходить отсюда, где все еще переживалась недавняя картина общения Царя с его народом. Это общение глубоко потрясло
девушку. Она сама не заметила, как непроизвольные тихие слезы катились y неё из глаз и, надрывая свой
нежный девичий голос, она кричала вместе с толпой «ура», вся захваченная небывалым энтузиазмом.
За эти два месяца постоянного пребывания на чистом воздухе, частых ночевок на голой земле ив лесу, в поле, в окопах, иногда залитых водой или в дымной курной крестьянской избе, за время нередких недоеданий и недосыпаний в походе,
нежная девичья кожа на лице и руках Милицы огрубела, потрескалась и потемнела, a синие глаза приняли новое настойчивое, упорное выражение, — сам взгляд их стал похож на взгляд молодого соколенка, выслеживающего добычу; a первое боевое крещение, первая, a за ней и последующие стычки провели неизгладимую борозду в душе
девушки и согнали с лица её всякую женственность, заменив ее настоящей мужской чертой решимости и отваги.
— Не Игорь, a Ольга… Ольга Корелина, родная сестра Гори, — отвечает ласковый голос, и
нежные мягкие руки сестры милосердия любовно и ласково гладят юную черненькую головку, резко выделяющуюся среди белых наволочек. — Милая
девушка, я знаю все… Вам не имеет смысла скрывать от меня что-либо… — звучит так ласково и просто голос Ольги Корелиной.
Белый снег, покрывавший землю, точно потемнел от зависти при виде очаровательно белого личика Дуль-Дуля. А алые розы, которые белокурые красавицы
девушки бросали под ноги молодому королю, заплакали от зависти при виде
нежных, алых уст красивого юноши.
Наружная дверь без стука открылась, вошла в кухню миловидная
девушка в теплом платке, с
нежным румянцем, чудесными, чистыми глазами и большим хищным ртом.
В эту ночь мне плохо спалось… Мне снились какие-то страшные лица в фесках и с кривыми ятаганами в руках. Мне слышались и дикие крики, и стоны, и голос,
нежный, как волшебная свирель, голос
девушки, заточенной на смерть…
Тут только наплыв
нежной заботы к Калерии охватил его. Его умиление перед этой
девушкой «не от мира сего» вызвало тихие слезы, и он их не сдерживал.
Она была честная, правдивая, очень умная и наблюдательная
девушка, но с каким-то налетом, может быть напускным, скептицизма и склонности к сарказму. Быть может, и это воздержало меня от всяких попыток сближения. Из Парижа после смерти Герцена я не уехал бы так скоро, если б между нами закрепилась хоть та дружба, которая часто переходит в более
нежную симпатию.
Любовь была чистая и целомудренная, с
нежным, застенчивым запахом, какой утром бывает от луговых цветов в тихой лощинке, обросшей вокруг орешником. Ни одной сколько-нибудь чувственной мысли не шевелилось во мне, когда я думал о Конопацких. Эти три
девушки были для меня светлыми, бесплотными образами редкой красоты, которыми можно было только любоваться.
И ярко-ярко, точно откуда-то из глубины моей мысли, обрисовываются два стройные образа двух
девушек: одной, кроткой,
нежной и печальной, немного Елочки, немного Сани Орловой, немного Елены Гордской, моей институтской подруги, и другой — вольнолюбивой, гордой и свободной кавказской княжны, получеркешенки, полугрузинки, смелой и прекрасной дочери гор и долин, погибшей в юную пору.
И вот произошло то, чего все мы трое не ожидали. Графиня сделала два шага, приблизилась к Сане, и тонкие руки, прикрытые белым батистом матинэ, обвились вокруг шеи
девушки. Глаза графини с любовью остановились на печальном, несколько смущенном и чуть-чуть испуганном лице Орловой, и она заговорила, тихим и
нежным, как бы надломленным горем голосом.
Для нее это было странно. Любительница и знаток цветов, молодая
девушка знала, что белые розы имеют тонкий,
нежный запах.
Он посмотрел на нее
нежным взглядом, проникавшим в сердце молодой
девушки, которое усиленно билось.